слишком поздно понял, почему они убегали на юго-восток, вдоль бури. А когда увидел хвост и приказал грифону набирать высоту, уже было поздно. На него упала стена пыли и песка.* * *

— Он проснулся!

Талавир открыл глаза и увидел над собой Черную Корову. Горло изнутри словно поцарапали когтями. На языке ощущался песок. Голова раскалывалась, а губы покрыла соляная корка. Девочка озадаченно посмотрела на бурдюк в своих руках. Она не могла понять, как он будет пить с запечатанным ртом. Преодолевая боль, Талавир оторвал соль и приник к отверстию. Теперь их вода будет с его кровью.

Акинджии расположились станом у древней хижины, которая была сложена из откуда-то добытой скальной породы, а не из известняка, как большинство руин в Деште, и может, поэтому до сих пор выдерживала бури. Стены покрывал налет блестящей пыли, кое-где в щелях виднелись корни и стебли давно высохших растений, из уголков тянуло мочой и падалью. На полу белели припорошенные кости. В Деште были места вроде пустынных оаз, которые годами оставались на месте, несмотря на бури, поэтому служили защитой и временным пристанищем для путешественников. Иногда возле них разрастались селения, но чаще кладбища. Может, потому бурные бури их и не трогали: суер не любил мертвое.

Талавир прокашлялся и хрипло, визжа соль, спросил:

— Как я здесь оказался?

— Тебя принес грифон. Прямо в когтях. Взял и бросил нам под ноги, — с готовностью ответила девочка, потом улыбнулась, вылила каплю воды себе на ладонь, достала из болтавшегося на поясе мешочка щепотку порошка, что-то замесила и нанесла мазь на губы Талавира. Холод прикосновения погасил боль.

— Твои руки? — Талавир перехватил ее ладонь, вспоминая, как в начале бури они вспыхнули. Следов от ожогов не было.

— Руки? А, да. Дар Учан-Су — Воды Жизни. Не переживай. Они вспыхивают, только когда мне очень страшно или я очень на кого-то сержусь. -

Девочка наклонилась немного ниже и снова улыбнулась. — В общем, я сама не очень знаю, как оно работает.

Снаружи потянуло вареным мясом. И Талавир невольно проглотил слюну.

— Обед почти готов, — радостно сказала Черная Корова, наблюдая за движением его кадыка, а потом неожиданно вскочила на ноги и замерла. В пропасть в стене кто-то вошел.

— Мы не бросим его здесь, — сказал Бекир. Талавир не сразу понял, к кому он обращается, пока не увидел тучную фигуру Саши Бедного. Они не заметили, что он пришел в себя, а девочка сделала знак молчать.

— Тулпар Шейтана заслаб, — прохрипел акинджий. — У нас нет места.

— А куда вы дели моего грифона? — Талавир встал на локтях, наблюдая за тем, как скинуло лицо акинджия. Он, должно быть, и не надеялся, что тот проснется. В голове запульсировала боль. Амага почувствовала близкое присутствие Бекира.

— Они его прогнали. — из-за спины Бекира выглянул Ниязи. В его руках застыла костяная ящерица с выпученными, как у рыбы, глазами.

— Грифон набросился на одного из тулпаров, меховую птичку.

— Потому что Симург был голоден. — Черная Корова подняла к Саше Бедному обе руки.

— Эй, тише там со своими руками. Вернется ваш грифон. Схряскает какое-нибудь чудовище и прилетит.

— А если нет, Полномочный может уехать с Близнецами, — твердо сказал

Бекир. Он явно завершил спор, начавшийся еще за пределами убежища.

Трубки на маске Саши Бедного издали резкий, недовольный хрип, но акинджий промолчал, признавая решение Бекира. Но не только это удивило Талавира, его поразили произошедшие с мальчиком изменения. Он и раньше заметил волосы на когда-то лысой макушке, но теперь чуб Бекира достиг ушей. Талавир потер свою щеку. Щетины не было, а под пальцами захрустела соль. Раньше рост волос служил измерителем времени, но в Деште даже этот ориентир испортился.

Длинные волосы дополнило упрямое взрослое выражение. В голосе Бекира больше не было страха перед акинджием. С того, как парень посмотрел на девочку, а потом на Сашу Бедного, Талавир понял почему. После того как Черная Корова продемонстрировала свой дар, расклад сил снова изменился. Теперь Саше Бедному было не так просто скрутить детей и закинуть за седла, чтобы силой отвести

Матери Ветров, теперь он был вынужден договариваться. Но дело было не только в этом. В глазах Бекира появилась мрачная решительность. Он знал, куда его ведут, и был готов к этому. Спокойное, хоть и бледное лицо парня, неожиданно добавило

Талавира сил. Если Бекир готов принять свою судьбу, то он сможет покончить с сомнениями. Талавир потер золотую бляшку на лбу и чуть ли не впервые за долгое время взглянул мальчику в глаза. Бекир выдержал взгляд и сел напротив. В убежище внесли бронзовый котелок с ароматным вареньем. Близнецы подсунули под зад Саше Бедному складной стульчик. Последней зашла Скифянка, вытерла руки от крови и наклонилась к котлу — оценить, во что превратилась ее добыча.

Это был круг мира, общая еда означала переговоры.

— Ты идешь на Матерь Ветров, чтобы обменять мальчика на врача, но почему ты уверен, что

Белокун тебя не обманет? — спросил Талавир Саша Бедный, когда все по очереди окунули пальцы в шурпу и вытащили по куску странного мяса. Чтобы поесть, акинджий снял маску, и теперь сквозь отверстия в щеках было видно, как желтые зубы перетирают жилистые куски.

— Он мне виноват, — голос бея акинджиев без маски звучал необычно.

— Ты для него уродина. Не человек, Саша. Все равно что тулпар. Вот ты стал бы торговаться с тулпаром? Просто взял бы то, что он принес, и все.

Саша Бедный уставился на Талавира злые желтые глаза.

— Теперь ты тоже для него уродина, птичка из хлама.

— Я тоже, — согласился Талавир. — Потому и говорю: никакие договоренности с

Гавеном Белокуном не стоят бумаги, на которой они написаны.

— Вижу, у тебя есть свое решение? — Саша Бедный иронически крякнул, однако не смог скрыть горечь. Наверное, и он последние дни думал над тем, как заставить

Белокуна выполнить обещанное. Только идиот мог полностью полагаться на слово

Гавена Белокуно. Талавир надеялся, что бей акинджиев не таков.

— Мы можем отбить Ма. У нас есть грифон и огненные руки Черной Коровы.